Станковая живопись

О станковой живописи Киева не приходится судить, — она не дошла до нашего времени. «Влади­мирская богоматерь» — икона византийского проис­хождения, а «Свенская богоматерь» своей архаич­ностью занимает особое место в древнерусской жи­вописи. Говоря об изобразительном искусстве Кие­ва, приходится ограничиваться мозаикой и фреской, но последние дают возможность точно охарактери­зовать живопись в целом и ее колорит. Это живо­пись торжественная, представительная, впечатляю­щая своей парадностью. Грандиозность Оранты, зо­лотые фоны изображений, четкость цветовых сопоставлений, звучность красок, также как гранди­озность здания Софии Киевской с ее тринадцатью ку­полами, производят на зрителя торжественно-подав­ляющее, неизгладимое впечатление. Киев тогда счи­тали «третьим Римом», и был он величествен подобно Риму, такой же величественной была его живопись, таким же велеречивым и торжественным был ее колорит.
С конца XI века Киевское государство начало распадаться. Возрастали и возвышались другие кня­жества, развивались производительные силы на ме­стах, активизировались городские народные массы. Все это сыграло решающую роль в культурном раз­витии Руси XII века. Новые центры стремились к самостоятельности. Но постепенно разрознен­ные очаги все более замыкались в рамки своих узких интересов. Процесс образования местных культур был  связан  (что  вполне естественно)   со
значительным влиянием многовековой народной культуры. В каждом новом очаге складывалась своя своеобразная культура, со своими особенными чертами, сказывавшимися и в архитектуре, и в живописи.
Вторым центром после Киева становится Росто-во-Суздальский край. Здесь складывается великорус­ская народность. В тяжелых хозяйственных и при­родных условиях, в постоянной борьбе с татаро-монголами вырабатывается характер великоросса. Здесь, в этом крае, образуется Владимиро-Суздаль-ское княжество. При княжении Андрея Боголюбско-го город Владимир обстраивается, возводятся такие прославленные архитектурные сооружения как Ус­пенский собор и церковь Покрова на Нерли, а не­сколько позднее, уже при Всеволоде Большое Гнез­до — Дмитриевский собор.
Наружные стены владимирских соборов (Успен­ского, Дмитриевского) и церкви на Нерли покрыва­ют скульптурные рельефы. В них языческие моти­вы переплетаются с христианскими. Внутренние их стены были украшены росписями. Хотя культура края многим обязана Киевской Руси, но в архитек­туре и ее декоре звучит иная, новая черта; на сме­ну киевской представительности приходит изящест­во, узорчатость, изысканность. Владимиро-суздаль-ское искусство в тоже время лишено всего внешнего. Оно человечно, гуманно, музыкально, отвечает вы­сокому вкусу.
Новизна искусства Владимира и Суздаля порож­дена новой почвой, на которой оно выросло. Следу­ет здесь отметить, что участие русских мастеров в создании художественных произведений приобрета­ет больший удельный вес, чем это имело место в Киеве, что предопределяет усиление народного ха­рактера искусства.
Чтобы убедиться в этом, следует сравнить рос­пись южного склона большого свода Дмитриевского собора, исполненную византийским мастером, с рос­писью северного склона того же большого свода, исполненного, очевидно, русскими мастерами.
Лики ангелов южного склона более тонко прори­сованы, ангелы северного склона написаны более непосредственно, без напряженного психоло­гизма, свойственного византийскому искусству. В русском исполнении овал лиц утрачивает утончен­ную заостренность, становится более округлым, трактовка утяжеляется, греческий тип вытесняется славянским. Нежные краски у византийского ма­стера образуют мягкую цветовую гамму. В одеяни­ях использованы переливы зеленых, фиолетовых и других оттенков. У русских мастеров меньше ма­стерства, но больше живого ощущения, больше зем­ного, жизненного.
Своеобразие владимиро-суздальской станковой живописи может быть прослежено по нескольким иконам. От этой живописной школы до нашего вре­мени дошло мало памятников, но дошедший факти­ческий материал дает возможность представить осо­бенности владимиро-суздальских писем.
Примечательный пример — изображение Дмит­рия Солунского (конец XII века, Государственная Третьяковская галерея). В этой ком­позиции все построение подчинено орнаментально­му ритму. Одежды Дмитрия, его трон, подушки изукрашены узорами, отделками, складки одежд орнаментальны. Декоративен и многоцветен коло­рит: светлые и темные зеленые, яркий киноварно-красный, темный синий и разнообразные коричневые сочетаются с золотистыми. Изображение восприни­мается портретно и реально убедительно. В нем выражено движение, но нет порыва, аффекта. Узор­чатость, орнаментальная ритмичность и декоративность колорита, оптимистическое звучание кра­сок — таковы черты произведения, присущие не только «Дмитрию Солунскому», но и всей живопис­ной культуре края. Колорит этой живописи не сле­пит глаз, не поражает воображение, но очаровыва­ет своей содержательностью.